-
Русский поэт-переводчик Евгений Солонович о поэтическом переводе:
Переводчик – профессия скромная, переводчик должен уметь себя сдерживать, уметь держать себя на коротком поводке
Хор-рошо сказано.
О проблеме непереводимости:
Я бы говорил не о непереводимости поэзии, не о непереводимости некоторых поэтов (потому что иногда говорят, что вот этот поэт непереводим), а о непереводимости отдельных стихотворений того или иного поэта
О потерях при переводе:
если поэзия сохранилась, естественно, в немножко трансформированном виде, в адаптированном виде, если хотите (хотя слово «адаптация» здесь не очень уместно: адаптация подразумевает упрощение – а от него избави Бог!), если стихотворение по-русски звучит не хуже, чем на языке оригинала, в нашем случае – по-итальянски, то можно говорить о том, что переводчик не потерял при переводе то, что делало произведение поэзии произведением поэзии
О поэтах:
Поэты не только друг у друга что-то там такое заимствуют, подглядывают, подтибривают, но если есть возможность подтибрить у кого-то с другого огорода и с другого сада – то сам Бог велел
;D
Об изменении общественной роли переводчика:
переводчик в России больше, чем переводчик. Одно время так было. И так было не только благодаря открытиям, которые делали переводчики (ну, возьмём Сент-Экзюпери), но и благодаря тому, что переводчик мог себе позволить, выступая не от своего имени, сказать то, что сказать-то мог, но напечатать оригинальный автор не мог. И вот эту роль перевод уже потерял.
Евгений Солонович: «Переводчик должен уметь себя сдерживать…» (http://www.lgz.ru/article/13217/). – Л.Г. – №26 (6281) (2010-06-30)
-
Так про поэтов может сказать только поэт ;D
-
в современной европейской литературе рифмованные стихи всерьёз не воспринимаются, но это факт, о котором говорили многие переводчики. По словам К. Зейтунян-Белоус, наличие рифмы в стихотворениях нынче во Франции воспринимается исключительно как детский, игровой момент и используется только в переводе песен и поэзии для детей. Для перевода серьёзных, «взрослых» произведений есть два пути: перевод силлабической системой по образцу XIX в. либо прозаический перевод с передачей смысла. Можно одобрять такую тенденцию или негодовать, но если мы хотим, чтобы наших поэтов читали и почитали всюду, переводчикам придётся это учитывать.
Я помню чудное мгновенье:
Передо мной явилась ты,
Как мимолетное виденье,
Как гений чистой красоты.
как-нибудь пересказывается с "передачей смысла". Вот такая вот чепуха получается.
Пограничный язык (http://www.lgz.ru/article/13775/) — Л.Г. — №35 (6289) (2010-09-08)
-
Перевела недавно с украинского «Два цвета» Дмитра Павлычко. Он близкий и дорогой сердцу поэт. Сам он считает это стихотворение непереводимым. Хочу показать ему свой дерзкий перевод.
Уже с самого начала игра с ударениями ("Два кОльори мої, два кольорИ,.."), разное количество слогов (цве-та — коль-о-ри), любопытно, как переводчица это обошла.
Комплекс полноценности (http://www.lgz.ru/article/14560/) — Л.Г. — №47-48 (6302) (2010-11-24)
-
Поэзия, конечно же, непереводима и тем более непереводима, насколько она велика…
Честно, по крайней мере.
Стыдно всего лишь точно зарифмовать дословный пересказ…
Мучительный труд (http://www.lgz.ru/article/15700/) — Л.Г. — №13 (6316) (2011-04-06)
-
Очередной переводчик в коллекции Елены Калашниковой. :)
– Что для вас перевод?
– Могу красиво сказать: форма самопознания.
Анатолий Михайлович Гелескул – большой шутник. Как-то я к нему пришёл и вижу: в раскрытой тетради что-то написано его мелким почерком. «Кого ты переводишь?» – спрашиваю. «Хименеса». – «Ну и как?» – «В общем, перевёл, осталось только все слова заменить».
;D
Перевод стихотворения – почти акт любви.
Самая высшая похвала для переводчика, когда читаешь стихотворение и тебе всё равно, перевод это или нет. Такое редко, но бывает. Обычно перевод виден по тому, какие слова стоят в рифме, как человек обходит сложности… Кто-то из великих переводчиков, возможно, Самойлов сказал: «Дело не в технике, не во владении языком, а во вкусе и чувстве композиции».
чтобы дать анализ перевода, надо его сравнить с подлинником. Если сохранено более условной половины того, что составляет уникальность оригинала, – это перевод, если меньше – нет.
«Перевод – это форма самопознания» (http://www.lgz.ru/article/16654/) — Л.Г. — №28 (6330) (2011-07-13)
-
Невольный (?) комментарий поэта о качестве переводов
Меня и до этого уже немало переводили, но зачастую я не мог читать эти переводы публично – мои стихи уже не были моими. Тогда я начал читать подстрочные переводы своих стихов, весьма близкие к оригиналам,
Быть в зоне слышимости (http://www.lgz.ru/article/16933/) — Л.Г. — №32-33 (6334) (2011-08-10)
-
Интервью с переводчиком испаноязычной литературы Павлом Грушко.
– Вы сами поэт. Не мешает ли вам это при переводе чужой поэзии? Не возникает ли желания «адаптировать» чужой текст «под себя»?
– Зачем? Я не играю мускулами в переводах, у меня для этого есть собственная поэзия. Куда заманчивее перевоплотиться в другого. Дело это, конечно, куда более кропотливое, нежели «кропание под себя».
– Что важнее в переводе – передать смысл или рисунок, образы или ритм?
– Желательно посильно удержать всё вышеперечисленное. Что в полной мере невозможно, чем-то приходится поступаться, иногда ритмом. Кстати, ритмический и звуковой слух у разных народов неодинаков. В испанском языке, к примеру, гласные сильнее согласных, в русском – наоборот. Главное – не утрачивать смыслы.
– Отличается ли наша школа поэтического перевода от западных? Чем?
– Западные школы сегодня, скорее, пессимистические, они занимаются передачей содержания без воссоздания формы. Вот вам то, что говорит поэт, а как он это говорит, не наше дело. В этом смысле русская школа оптимистична: мы традиционно считаем, что форма – это дополнительное содержание, а вернее – эффект поэзии в слитности того и другого. Это труднодостижимо, но стремиться к этому надо.
пессимизм vs оптимизм - интересный подход в переводе.
Голгофа упорных самоучек (http://www.lgz.ru/article/16969/) — Л.Г. — №34 (6335) (2011-08-31)
-
Десятилетиями подённого труда стирал Ревич грань между понятиями поэт и переводчик, создавая единую творческую систему. И речь не о виртуозной технике версификации, не о словаре и не о второй иноязычной жизни оригинальных стихов, мотивов, тем или образов. Речь о том, что переводы как бы вживаются в поэта и становятся его дыханием и органикой, частью кровеносной системы, питающей кислородом собственные стихи, отчего внутренний мир делается более полнокровным и крепнет дух, который, как известно, дышит…
Заимствование?
Этому учит опыт переводов великих поэтов.
– Только великих и стоит переводить, – повторяет Ревич, глядя голубыми когда-то глазами в упор, с прицелом.
<...>
– Нельзя размениваться на середняков, нечего себя опускать. Себя надо только поднимать, только тянуть и тянуться до великих, до гениев, – уже пафосно припечатывает он.
О чём Ревич? (http://www.lgz.ru/article/17519/) — Л.Г. — №43 (6343) (2011-11-02)
-
Владимир МИКУШЕВИЧ перевёл десятки тысяч строк французской и немецкой поэзии, создал целую библиотеку мировой литературы в собственных переводах.
– Какими фундаментальными принципами вы руководствуетесь при переводе?
– Главное в оригинале – оригинальность, и, если она не передана в переводе, перевод не состоялся.
А вот такая мысль:
«Поэтический перевод невозможен, но и невозможное возможно, когда оригинал внутри меня, а я внутри оригинала»
и её расшифровка. Как бы :)
– Я совершенно убеждён в том, что поэтический перевод невозможен, как невозможен оригинал, тем не менее оригиналы иногда появляются, даже такие, как «Божественная комедия» Данте и «Титурель» Вольфрама фон Эшенбаха. Переводы в принципе появляются ещё реже. Оригинал можно перевести только изнутри, а для этого оригинал должен быть внутри переводчика.
– Восприятие зарубежной литературы, особенно через перевод, – процесс всегда сложный. Есть поэты, которые не приемлют перевод в принципе.
– Я сам не приемлю перевод в принципе, и для меня удавшийся перевод всегда исключение из этого правила.
Вот, тоже хорошо:Я до сих пор не согласен с определением «иностранная литература». То, что я перевёл, это уже не иностранная литература, а, скажем, литература мировая (по термину Гёте).
Перекликается с мыслью о том, что переводная лит-ра становится/является частью лит-ры принимающей.
«То, что я перевёл, уже не иностранная литература» (http://www.lgz.ru/article/18168/) — Л.Г. — №4 (6355) (2012-02-01)
-
"Мы имеем редчайшую возможность «подглядеть», как работают переводчики. Алексей Макушинский, Георгий Яропольский размышляют о подходах к переводам Филипа Ларкина". И, несколько цитат:
— У Ларкина каждый звук взвешен, каждое слово продумано, а я вынужден переводить его жалкой прозой. Постараюсь, чтобы эта проза жалкой и оставалась, иными словами – благозвучие перевода приносится в жертву близости к оригиналу. «Поэзия» при такой процедуре, разумеется, исчезает.
— Потери, конечно, неизбежны: так, присутствующие в оригинале tits («сиськи») пришлось перевести просто как «грудь», а чтобы это компенсировать, я ввёл грубоватую лексику в других местах («прёт», например).
Небо белое, как глина. Диалог о Филипе Ларкине (http://www.lgz.ru/article/20381/) — Л.Г. — №48 (6394) (2012-11-28)